27 ноября идеолог общественной организации “Молодые Славяне” Максим Игоревич Сигачёв выступал со своим докладом на круглом столе ЦСКП “Единой России”.
Ниже представлен текст доклада:
Синтез евразийства и панславизма: постановка проблемы и возможные пути её решения
Как указывает исследователь панславизма Александр Пыпин, панславистская идеология зародилась в начале XIX века на волне национального пробуждения славянских народов, входивших в состав Австрийской и Османской империй. Панславизм как идея общеславянского единства развивался как среди западных и южных славян, так и среди восточных славян, то есть русского народа. Русский панславизм получил оформление в рамках славянофильства. Николай Данилевский и Владимир Ламанский одновременно считаются и крупными идеологами панславизма, и представителями позднего славянофильства. Славянофил И.С. Аксаков определял панславизм как «присущее всем славянам сознание их славянской общности или единоплеменности, духовная солидарность и тяготение друг к другу, сознание славянского братства». Усиление панславистских настроений в России происходило во время русско-турецких войн и конфликтов с Австро-Венгрией. Важнейшей вехой славянского движения был Славянский съезд в Праге 1848 г., происходивший на фоне революционных событий в Европе в целом, и в Австрийской империи в частности. В истории Российской империи последний яркий взлёт панславистской идеологии пришёлся на период Первой мировой войны, когда России довелось сражаться одновременно с Османской и Австро-Венгерской империями. В советскую эпоху с установлением монополии марксистско-ленинской идеологии панславизм как полноценный дискурс в открытом виде, естественно, существовать не мог. Однако Великая Отечественная война и последовавшее за ней создание СЭВ и ОВД в Восточной Европе, где проживают западные и южные славяне, привело к частичному возрождения в скрытой, а иногда и в открытой форме, некоторых элементов панславизма. Примером существования панславизма в открытой форме является деятельность Славянского комитета СССР, созданного в марте 1947 г. на основе Всеславянского комитета, учрежденного 5 октября 1941 г. Но в 1962 г. Славянский комитет СССР был расформирован, будучи обвинен «в пропаганде национальной исключительности» и «низкопоклонстве перед культом личности». Становление неопанславизма произошло после распада Восточного блока и Советского Союза и стало реакцией на драматические события тех лет. Возобновилась практика Всеславянских съездов. Так, в 1998 г. в честь 150-летия Пражского Славянского съезда в Праге 1848 г. был проведен VII Всеславянский съезд в Праге. В поддержку идеи славянского единства неоднократно выступал президент Белоруссии А.Г. Лукашенко.
Судьба евразийства в чём-то напоминает судьбу панславизма. Классическое евразийство оформилось в эмиграции уже после крушения классического панславизма. Тем не менее, евразийцы выступили как наследники славянофилов, и это общее славянофильское наследие сближает их с панславистами. Далее, подобно тому, как Восточный социалистический блок геополитически, но не идеологически совпадал с проектом Всеславянского союза, так и СССР с точки зрения геополитики, но не идеологии, воспроизводил идею России-Евразии. Также как и панславизм, евразийство не могло открыто существовать внутри советской действительности в виде до конца оформленной идеологии, но подспудно оно оказывало влияние на геополитику СССР. По аналогии с неопанславизмом неоевразийство появились на свет в качестве реакции на крушение державы на рубеже 80х – 90х годов.
Тем не менее, несмотря на близость двух концепций, порой предпринимаются попытки их противопоставления. Они основываются на том, что панславизм делает акцент на этнолингвистической общности, поскольку славян объединяет, прежде всего, языковое родство; тогда как евразийство ориентируется, в первую очередь, на территориально-пространственное единство, на геополитику, а не на этно- и лингвополитику. Евразийство предлагает общую идею не только славянам, но и финно-уграм, и тюркам, и другим этнолингвистическим общностям. Именно в эту точку и бьют те, кто стремится представить обе идеологии в качестве антагонистов. Поэтому имеет смысл задуматься над тем, каким образом соединить евразийство и панславизм в одно целое – условно назовём его славяно-евразийством, с тем, чтобы эти два мировоззрения находились не в противоречии, а органично взаимодополняли друг друга. Предложим четыре возможных пути решения проблемы синтеза:
1) Второй красно-социалистический проект, в рамках которого панславистский проект единой Славии понимается как продолжение ОВД и СЭВ, а Россия-Евразия предстаёт наследником Советского Союза. Данная модель предполагает совмещение левой версии евразийства с левой версией панславизма, евразийского и славянского социализмов. Особый акцент делается на том, что с точки зрения геополитики коммунистам удалось реализовать как евразийский, так и панславистский проекты, потому что территория СССР практически совпадала с границами евразийского Хартленда, а Восточный блок на практике осуществил идею Всеславянского Союза. Внимание следует и уделять и немногочисленным, но от того особенно ценным, примерам существования евразийской и панславистской идеологии в открытой форме. Речь идёт о деятельности Л.Н. Гумилёва, в случае с евразийством, и Славянского комитета СССР, в случае с панславизмом.
2) Неовизантийский проект. Неовизантизм подчеркивает наличие общего византийского наследия у России-Евразии и у южных славян. Правда, очевидный недостаток состоит в том, что западные славяне-католики оказываются за рамками неовизантийского проекта. Здесь следует также указать на наличие значительных элементов византизма в теориях таких крупных панславистов как Николай Данилевский и Владимир Ламанский. Данилевский столицей Всеславянского союза хотел видеть Константинополь, а Ламанский говорил о греко-славянском срединном мире. Безусловно, в случае осуществления синтеза евразийства и панславизма через неовизантийский проект центральное место принадлежит фигуре крупнейшего русского мыслителя-византиста Константина Леонтьева.
3) Неоскифский проект. Скифы, несомненно, являлись евразийским народом, и одновременно их порой считают предшественниками славян. Так, академический историк Б. Рыбаков говорил о присутствии славянского элемент внутри скифской общности. В книге «Киевская Русь и русские княжества XII – XIII веков» Рыбаков указывал на то, что скифы-пахари, занимавшиеся земледелием и называвшиеся также сколотами, представляли собой праславянскую общность. Поэтому, думается, скифство как отсылка к наиболее древним праславянским корням и одновременно глубоко евразийский феномен может сыграть интегрирующую роль в деле сближения панславизма и евразийства.
4) Проект Северной цивилизации. Сегодня идея цивилизации Севера как альтернативы цивилизациям Запада и Востока получает всё большее распространение среди отечественных и зарубежных мыслителей. Так, в Белоруссии издаётся журнал «Сiвер», посвященной как раз разработке северной цивилизационной теории. Проект Северной цивилизации обладает мощным объединительным потенциалом и способен вместить в себя панславистов и евразийцев, красных и белых, правых и левых, поэтому эта модель синтеза является, на наш взгляд, самой перспективной.
В заключение сжато опишем современное состояние славянского мира. Представляется, что для всех трех ветвей славянства – как восточной и южной, так и западной – характерна ситуация раскола на элиты, верхи, с одной стороны, и на низы, народ, с другой. Элиты славянских народов сегодня, в большинстве своём, являются западническими, атлантистскими и проамериканскими. Они ориентированы на встраивание в однополярный глобальный Запад и неолиберально-капиталистическую систему. Счастливым исключением, возможно, является только белорусская элита. Народы же хотят сохранить свою идентичность: этническую, национальную, религиозную, цивилизационную. Они желают быть верными Родине и своим корням. Ярчайшей иллюстрацией этого раскола сегодня является Украина, где украинские элиты всеми силами хотят затянуть украинцев в неолиберальный Евросоюз. Однако ситуация раскола характерна не только для восточных и южных славян, близким нам цивилизационно в силу православной веры и византийского наследства, но и для западных. Католическим чехам, словакам, хорватам, полякам пребывание в рамках космополитического глобалистского ЕС точно также грозит утратой самобытности и своего этнокультурного лица. В связи с этим, как нам кажется, следует особое внимание уделять работе с не относящимися к элите простыми гражданами абсолютно во всех славянских странах. Конечно, в рамках этой работы могут возникать серьезные трудности. Только что случившиеся события в Польше, где главными участниками оказались польские националисты, отнюдь не относящиеся к верхам общества, это подтверждают. Тем не менее, даже польским националистам нужно стараться объяснить, что главная угроза их польской культуре исходит отнюдь не стороны России, а со стороны неолиберального Запада.
Подводя краткие итоги, ещё раз отметим, что предложенные нами 4 пути решения проблемы синтеза панславизма и евразийства на практике могут совмещаться друг с другом, образуя различные комбинации. Так, красный проект может соединиться с неоскифским, а также с неовизантийским. Наиболее же общим является проект Севера, поскольку он способен интегрировать все остальные. Конечно же, проблематика совмещения славянской и евразийской идеи отнюдь не исчерпывается рассмотренными 4 моделями. Возможны и совершенно другие подходы.
